Друзья сайта

Газета № 3 (658)     26 января 2010 года

«Я убежден в неизбежности

социалистической революции...»

Продолжение. Начало в номере за 19 января.

В преддверии выборов Фрунзе пишет листовку «К торгово-промышленным служащим» Шуи: « …Вам придется решать, за кого голосовать…. Кого поддерживать на выборах, дабы поддержка была вам на пользу? Черносотенцев из самодержавно-монархической партии?.. Неужели пролетарское самосознание не подсказывает вам, что, голосуя за черносотенцев, вы отрезываете себе всякий путь к улучшению жизни. Но, может, станете голосовать за кадетов? Подумайте хорошенько над этим. Кадеты – это буржуазная партия… помещиков, фабрикантов… Может ли такая партия защищать интересы наемных рабочих? Нет, не может… Не ищите защиты в партии кадетов, вы ее там не найдете. Остается еще одна партия – социалистическая, стоящая на защите интересов пролетариата, наемных рабочих и больше ничьих. Лишь социализм может уничтожить пропасть между богатыми и бедными и все вытекающие отсюда несправедливости… Если вам дороги интересы правды и справедливости, голосуйте за социализм».

В марте 1907-го, не без «стукачей», полиция вышла на «подозрительный» дом, ночью плотно оцепила его, и, взломав двери, проникла внутрь. Попытку двух молодых людей бежать через окна тут же пресекли. При обыске в доме нашли документы Шуйской организации РСДРП, листовки, гектограф, «противоправную» литературу, два револьвера… В арестованных «Корягине» и его ровеснике (всего на год моложе) полиция вычислила «Арсения» и Павла Гусева.

Из рапорта исправника Лаврова губернатору: «…Начнут ли фабрики работать завтра, определить, но считаю необходимым доложить, что настроение рабочих крайне повышенное, так как задержание Арсения, пользовавшегося у них особой популярностью и являвшегося организатором во всем Шуйско-Ивановском округе, произвело на них особое впечатление…»

Тысячи рабочих направились к полицейскому управлению и зданию тюрьмы с требованиями освободить «Арсения» и «Северного». Ситуация вот-вот могла привести к ожесточенному противостоянию, когда из-за тюремных стен пришла записка «Арсения»: «Я смерти не боюсь. Не предпринимайте налета на тюрьму во избежание невинных жертв…» В тот же день Фрунзе и Гусева под усиленным конвоем доставили во Владимирский централ. Началось следствие за « участие в сообществе, поставившем целью своей деятельности насильственное ниспровержение существующего в России общественного строя…»

Письма из Владимирского централа

« 4.IV 1907, 12 часов ночи …до суда придется сидеть здесь. … Его Превосходительство владимирский губернатор, который недавно посетил тюрьму, чтобы посмотреть «неизвестного субъекта», носящего кличку «Арсений». Его Превосходительство изволили назвать меня бравым молодчиком и приказали перевести в отдельную камеру…

Михаил (Павел Гусев – ГШ.) «выразил изумление по поводу энергии, с которой я пишу уже второй листок, и запел: «Захочу полюблю, захочу разлюблю…» Опять охватывает ощущение полноты и восторга. Хочется петь, танцевать… когда кончится следствие пол моему делу, то приезжайте на свидание. Приедете? А? Я буду ждать… «Нам осталось мало жить, так зачем же плакать…» Опять придут красные дни, не век ведь сидеть!.. Надеюсь, что никто из вас, ни Елена, ли Лидия, ни Ксения, не сердится ни за что на меня! Ей-богу я вас всех люблю…Так ведь! Я вижу, что вы смеетесь, значит так. Арсений »

Брату Константину : « 21.V 1907 г . … Имя мое открыто. На основании пока теперь выявившегося материала я привлекаюсь по 126 статье, вдобавок прежнее дело (побег из Казани – ГШ.) Содержат меня строго…»

Из воспоминаний И.А.Козлова: «Как-то во время прогулки появился новый начальник тюрьмы Гудима. Раздалась необычная для нас команда: «Смирно! Шапки долой!» Мы громко засмеялись и продолжали прогулку. Гудима рассвирепел: «Вызвать солдат!» Когда солдаты пришли, дал команду: «Ружья на прицел!» Защелкали затворы. Мы бросились в разные стороны. Только один Арсений остался на месте, перед солдатами. «Кто это?» - спросил Гудима. «Это Фрунзе», - ответили ему. «А-а, знаю. В него стрелять не нужно», - и ушел…»

Андрею Бубнову : « 28 мая 1908 г . …Следствие, казалось, заканчивавшееся, получило новую пищу (13 марта на суде по обвинению Гусева в «покушении» на урядника Перлова «пострадавший» показал на свидетеля Фрунзе, как на второго участника покушения)… Отдан приказ еще больше усилить надзор за мной. Надзирателям запрещено подпускать других заключенных даже к дверям моей камеры... Наскоро отделывается одиночный корпус… меня, вероятно, переведут туда. Это будет уже прямо могилой… Пока прощайте. А вдруг да через месяц увидимся. Вот, черт возьми, было бы хорошо…»

В январе 1909 года Московский военно-окружной суд приговаривает Фрунзе и Гусева к смертной казни через повешение. По кассации защиты 5 марта смертный приговор отменяется, и дело передается на новое рассмотрение. Год спустя, в феврале 1910 года, на суде по делу о принадлежности к большевикам Фрунзе в конце заключительного слова говорит: « Я убежден в неизбежности социалистической революции и завоевании пролетариатом государственной власти »

В сентябре того же года по повторному рассмотрению «дела Перлова» суд вновь выносит Фрунзе и Гусеву смертный приговор.

Из дневника адвоката Овчинникова: «…целых два месяца Фрунзе после второго смертного приговора просидел в камере смертников, ожидая, может быть, при каждом рассвете стука в дверь… Фрунзе не поседел, не сошел с ума, а… изучал итальянский язык, имея перед собой две Библии на русском и итальянском языках.. Сравнительным изучением «священных текстов» Библии выводя грамматические и синтаксические правила итальянского языка…»

Тогда же у Фрунзе, у которого на глазах тает товарищ и сам он серьезно болен, рождаются строки:

Северный ветер в окно завывает.

Зданье тюрьмы всё дрожит.

В муках отчаянья узник рыдает,

Сон от больного страдальца бежит.

Вот ему грезится образ родимый, -

Вся в сединах голова;

Тихо склонилась с улыбкою милой,

Мягко коснулась рукою чела.

«Спи, моя детка, спи, мой любимый, -

Слышит он голос родной, -

Скоро конец всем мученьям, родимый.

Скоро уж, скоро ты будешь со мной».

Северный ветер всё свирепеет,

Грозится он крышу сорвать.

Мертвого лик на подушке белеет,

Больше не будет страдать…

Настойчивые ходатайства защиты, указавшей на грубейшие нарушения судебно-процессуальных норм, перед военным окружным судом, рабочие забастовки вынудили власть заменить смертный приговор на шесть, а в сумме на десять лет каторги. В июне 1912 года Фрунзе одного переводят из Владимира в централ в Николаеве.

Письма из Николаевского централа

Сестре Лидии и двоюродной сестре Уле: « 15 февраля 1914 г . …как только получите эту открытку, то немедленно пришлите фотографические карточки. Только, смотрите, немедленно… кажется, 7-го апреля уже уеду отсюда…»

Неизвестному адресату: « 7 марта 1914 г . …Я страшно рад, что не превратился в развалину. Правда, временами хвораю и даже очень сильно, но… в целом чувствую себя здоровым. Одно удручает – глаза. Боля уже более 4-х лет. … Сейчас всё время ощущаю в себе прилив энергии… Я ведь кем-кем только не был на каторге. Начал свою рабочую карьеру столяром, был затем садовником, огородником, а в настоящее время занимаюсь починкой водопроводов… и кроме того, делаю ведра, кастрюли, чиню самовары и пр. …Итак, скоро буду в Сибири. Там, по всей вероятности, ждать долго не буду. … Не может ли позондировать почву… на случай отъезда из Сибири. Нужен будет паспорт и некоторая сумма денег…»

Сестре Лидии. « 6.IV 1914 г . Послезавтра, по-видимому, отправлюсь в Сибирь на поселение… В дороге пробуду около полутора месяцев…»

В тот же день Фрунзе пишет в блокноте:

Ночь, одна только ночь…

А там – на этап и на волю…

Свой рабский облик я сброшу прочь,

Скажу: прощай неволя!

При мысли о воле душа оживает,

Кровь в жилах струится быстрей,

Радость к сердцу волной приливает

Эх, хоть бы ночь проходила скорей!

Дорога от Николаева до места ссылки – село Манзурка Верзоленского уезда Иркутской губернии заняла четыре с половиной месяца.

Письма из Манзурки

Матери: « 22.IX.1914 …Вот я и на свободе… словно ребенок, который учится холить. 8 лет заключения совершенно почти отучили действовать самостоятельно. Но это скоро пройдет. Сейчас завожу знакомства, хочу попасть куда-нибудь в бурятский улус, обучать ребятишек… думаю немножко столярничать…»

Из воспоминаний Ф.Н.Петрова: «Когда Фрунзе все магзурские избы обеспечил табуретками, взялся за изготовление пчелиных ульев…Он же создал в селе хор, в котором пели не только политические ссыльные, но и местная молодежь. Пели не только «Славное море – священный Байкал», «Коробушку», но и, приглушенно, «Вихри враждебные веют над нами…»

Владимир, каторжная тюрьма, Павлу Гусеву: « 16.XII 1914 г . …Очень рад, что ты, по-видимому, по-прежнему бодр и крепок духом. Да, скоро кончается твоя неволя и скоро, уж скоро ты будешь со мной. Я открываю тут столярную мастерскую, В общем живем здесь дружно… не унываем… Своих литературных опытов не прекращай… У тебя несомненный талант… насчет моего здоровья не беспокойся. Я теперь поправился… шатаюсь нередко на охоту. Живность есть… Правда далеко не в изобилии…Пока будь здоров, дорогой. Пиши. Твой брат Арсений ».

Полтора месяца спустя Павел Гусев скончался во Владимирском централе от туберкулеза.

Владимир. Ивану Петрову: «…Вы пишете об идейном распаде социализма и кручинитесь по этому поводу… но я как-то не задеваюсь этим больно. Всё перемелется и мука будет. Практика современного социалистического движения полна вопиющих противоречий…И насколько социализм не является одной теорией, а живым практическим делом, постольку он и должен был отразить на себе все эти жизненные противоречия… В общем я смотрю на положение дел довольно оптимистически… Но каких-либо радикальных перемен в ближайшем будущем не ожидаю, Мне думается, скорее, что мы вступаем в период длительного внутреннего затишья. Подождем – увидим…»

Неизвестному адресату. « 25 января 1915 г . …Вы спрашиваете, как я здесь живу. … Временами чувствую себя прекрасно… А порой всё до того делается противно, что готов бежать куда угодно И тогда я делаюсь угрюмым и готов молчать целые дни…но мне не дают молчать, ибо на руках масса дела… вложусь с разными общественными делами… Есть ли у меня здесь настоящие товарищи?.. У меня много друзей, в общем, меня любят, всюду зовут, го товарища-друга, с которым можно бы делиться всем, у меня нет…»

Обеспокоенная «общественными делами» в Манзурке полиция по доносам станового пристава, священника августе 1915 года арестовала 14 ссыльнопоселенцев и под усиленным конвоем этапировала в Иркутскую тюрьму.

Из воспоминаний Ф.Н.Петрова: « Перед самым Иркутском нас пометили на ночлег в селе Оёк, в обнесенном трехметровым забором этапном пункте. Пока стражники сидели в чайной, мы устроили живую лестницу, по которой Фрунзе и еще один товарищ быстро перемахнули через забор…»

Из Иркутска с полученным от местных подпольщиков паспортом дворянина Владимира Григорьевича Василенко Фрунзе приехал в Читу, где поступил на службу в статистический отдел переселенческого управления, которым заведовал 28-летний выпускник того же Петербургского политехнического института В.Монтвиду.

Из отчета Э.В.Монтвиду: « Ст.Заиграево. 27 октября 1915 г . «…Как только имеешь дело с крупным предприятием, так сразу убеждаешься, как трудно получить за короткий срок удовлетворительные сведения. У меня большей частью какое-то смутное неудовольствие получаемыми результатами… В некоторые таблицы внес маленькие изменения…»

Параллельно «Василенко» под псевдонимом Сергей Петров публикует в еженедельной газете «Забайкальское обозрение» аналитический цикл «Письма о войне» (Борьба до истощения. Силы наших противников и союзников. Расходы на войну. Хозяйственное истощение Германии. Много ли людей осталось у наших противников? Перспективы «преждевременного мира». Проблема населения после заключения мира. Проблема демобилизации после войны. Финансовые последствия войны. Условия государственного хозяйства после войны. Аграрный вопрос после войны. Проблемы демократии во время войны.)

Из Читы В.Э.Монтвиду в Петроград: « 2 февраля 1916 г . … Препровождая Вам последние тетради основной таблицы, считаю долгом и представить своего рода отчет о проделанной работе…В начале марта еду отсюда в Петроград… Всего хорошего. В.Василенко». «Василенко» уже чувствовал, что полиция вновь села ему на «хвост», в последний раз навещает в Чите ссыльного товарища по подпольной работе в Шуе Веру Любимову.

Я смотрю на тебя,

Ты грустна и бледна,

И во взорах твоих

Утомленность видна.

Ты ушла вся в себя

И упорно молчишь,

И ревниво от всех

Свою тайну хранишь.

Я смотрю на тебя,

Твои пальцы дрожат,

О, как много они

За тебя говорят.

Говорят мне о том,

Что был скорбен твой путь,

Видно вовсе тебе

Не пришлось отдохнуть.

Я смотрю на тебя, -

Друг мой милый, родной.

И в груди у меня

Сердце ноет тоской.

Но я тоже молчу,

Не хочу говорить,

Не хочу я опять

Твою боль оживить.

Наш расходится путь –

Расстаемся с тобой,

Но часть боли твоей

Знай, унес я с собой.

И с чужим паспортом едет до Петрограда, где знакомые по Пишпеку снабжают его документами на имя пропавшего без вести Михаила Михайлова и немедля выезжает в Москву, где останавливается у известного ему по владимирскому подполью 26-летнего студента физико-математического факультета Московского университета Павла Батурина. Лучшим способом избавиться от полицейской слежки было «раствориться» в разгоравшейся мировой войне. Московским большевикам удалось через канцелярию градоначальника выправить документы, что «М.А.Михайлов» направляется на западный фронт в комитет Всероссийского земского союза при 10-й армии.

Из воспоминаний А.А.Додоновой: «… Осенью 1916 года получили письмо, что у Михаила Васильевича в Минске срочно удалили аппендицит, и он получает месячный отпуск. По моему предложению он провел его у моих родителей в глуши рязанской губернии…»

3 марта 1917 года «Михайлова» избирают от Всероссийского земского союза в Минский городской Совет, поручают организацию городской милиции. Фрунзе берет на себя и издание, редактирование газеты «Известия Минского Совета» и в первом же ее номере 7 марта предостерегает: « …Верные слуги старого строя, притаившиеся сейчас, в момент победы революции, будут делать попытки вернуть для них старый строй… »

23 марта на I съезде крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний Фрунзе избирают председателем Минского комитета Всероссийского крестьянского союза. 25 марта националисты создали так называемый «Белорусский национальный комитет», в противовес которому Крестьянский союз заявил, что стоит «на точке зрения интересов трудящихся масс без различия национальности и религии». В ответ БНК публикацией в «Минском голосе» грязных, клеветнических измышлений в открытую потребовал суда над Михайловым и высылки его за пределы Белоруссии. Исполком Минского Совета крестьянских депутатов единодушно принял, а «Минский голос» была вынуждена 11 мая опубликовать заявление» «Все обвинения, возведенные на тов.Михайлова, ни на чем не основаны и являются злостной выдумкой Белорусского национального комитета и Украинской громады…»

В мае Михайлов возглавляет белорусскую делегацию на Всероссийском съезде крестьянских депутатов . И под впечатлением бесед с Лениным, его выступления на съезде по возвращении в Минск публикует в созданной им же «Крестьянской газете» статью «Анархия и организация» с конкретными рекомендациями: избрав на местах земельные комитеты, через них организованно осуществлять распределение всей земли между крестьянами под посев и без всякой арендной платы, и призывая крестьян относиться к земле бережно, по-хозяйски: « Крестьянство должно хорошенько понять, что отныне всё есть общественное и поступает под охрану самого народа…» На «причитания» в буржуазных газетках, что « в уездах анархия, крестьяне не признают распоряжений правительства, власти нет » Михайлов (Фрунзе) внушал, что большевики не считают, и не будут считать организованную борьбу крестьянства за улучшение своей жизни анархией, ибо « это не анархия, а организация: не развитие безначалия, а утверждение истинного народовластия » и предостерегал, что слепая вера крестьян слащавым демагогическим фразам о «свободе», «равенстве» и «братстве», может привести к возвращению к прошлому – к попранию прав крестьян, правды и справедливости…».

9 июля 1917 г . по инициативе Михайлова Минский губернский учительский съезд и фронтовой съезд учителей – уроженцев Минской, Виленской, Витебской и Гродненской губерний, Совет крестьянских депутатов принимает Обращение к белорусскому народу : «Ввиду того, что так называемый Белорусский национальный комитет развивает свою деятельность якобы под общенациональным флагом и даже организует такой же фонд путем разного рода сборов, у многих, незнакомых с действительным положением дела, может создаться впечатление, что этот комитет действительно представляет собой белорусскую народность и является выразителем ее воли. В интересах демократии всей Белоруссии мы считаем своим долгом заявить, что Белорусский национальный комитет, со стоящими за ним крупными местными помещиками, не является ни выразителем воли белорусов, ни его представителем…»

Два дня спустя такую же позиция по той же инициативе была изложена в заявлении представителей белорусской интеллигенции: «… считаем чрезвычайно опасными и вредными для белорусского народа идеи разделения и сепаратизма, которые выдвинул «национальный белорусский комитет»… у белорусского народа одни цели и задачи со всем русским народом… И разъединения демократических белорусских сил, которого и добиваются деятели «национального белорусского комитета», мы не допустим и будем энергично бороться против тех, кто в своих личных и классовых интересах присвоили себе имя представителей Белоруссии…»

Теперь уже ищейки Временного правительства вовсю обеспокоились Михайловым и Московский партийный центр принимает решение «переместить» Фрунзе из Минска в Иваново-Вознесенск.

«Шуйские известия»: «В пятницу, 11 августа с десятичасовым поездом из Иванова прибыл в Шую М.В.Фрунзе («Арсений»). Ко времени прихода поезда у вокзала собралась громадная толпа, для которой тов. Жиделев произнес речь, длившуюся около часа, после чего все под звуки «Марсельезы» направились к клубу рабочих. Вчера фабрики были остановлены, так как на Ильинской площади состоялся митинг при участии т.Арсения…»

Из воспоминаний А.И.Зайцева: «… Старым друзьям было о чем поговорить после стольких лет разлуки. «Надолго ли приехал? – спрашивали они у Фрунзе, - Может быть, совсем останешься?» Фрунзе отвечал: «Я ведь не сам по себе живу, партии принадлежу…» В Шуе тогда проходила кампания по выборам в городскую думу. У некоторых наших товарищей были сомнения: стоит ли связываться с думой, когда есть Совет рабочих и солдатских депутатов? Надо, говорил Фрунзе, вытеснить из думы соглашателей и богачей, взять и там руководство в свои руки. И сам возглавил большевистский партийный список… Но сами выборы проходили без Арсения…»

26 августа вместе с известием, что провозгласивший себя Главковерхом генерал Корнилов приказав «покончить с революцией», двинул войска от Могилева на Петроград, Фрунзе получил из Минска телеграмму о назначении его начальником Штаба революционных войск Минского района. По возвращении из Минска вместе с женой Софьей Алексеевной 9 сентября Фрунзе сразу выступил по «текущему моменту» на собрании Совета рабочих и солдатских депутатов: «…Положение ужасное. Корниловское восстание есть настоящая контрреволюция. Не думайте, что это восстание кучки генералов, это восстание всех наших буржуев. Всё это благодаря господам министрам во главе с Керенским. Большевики всюду и всегда показывали им их неправильный путь, но они шли вразрез. Всё это может исправиться только… когда власть перейдет в руки Советов рабочих и солдатских депутатов…»

Из воспоминаний А.И.Зайцева: «… На выборах в городскую думу наш, большевистский, список завоевал в думе тридцать мест из сорока…Теперь предстояли выборы в уездное земское собрание. Фрунзе считали необходимым бороться и за этот орган самоуправления. Дал согласие баллотироваться, и был избран в земство…»

Из воспоминаний М.В.Фрунзе: «Выборная кампания в земские и городские самоуправления дала нам бесспорную победу почти по всей линии. В результате ее мы имели значительное большинство в Городской думе Шуи и такое же количество в Шуйском уездном земском собрании. При таких условиях партия самым легальнейшим образом к середине сентября 1917 года утвердилась во всех местных органах власти, заполучив их в свои руки…»

1 октября на съезде крестьян Шуйского уезда эсеры предложили выразить доверие Временному правительству. Но основная масса делегатов проголосовала за резолюцию «Арсения»: «Собрание выражает недоверие Временному правительству и требует передачи всей власти в руки всему народу в лице Совета рабочих и солдатских депутатов…»

Из воспоминаний М.В.Фрунзе: «…Настроение всюду и особенно среди рабочих и солдат было ярко революционным. Советы чувствовали свою силу и действовали в сознании абсолютной неизбежности окончательно переходам власти по всей республике в руки трудящихся. Все только и жили в ожидании соответствующего лозунга из центра…

Из выступлений М.В.Фрунзе:

18 октября на уездном съезде Советов: «…В состоянии ли коалиционное правительство вывести страну и разрешить те вопросы, которые выдвигаются жизнью. Пойдет ли правительство настоящего состава против себя? Нет. Пользуется ли… правительство доверием широких масс? Нет. Единственным выходом из создавшегося положения является передача власти Советам, которые одни могут вывести страну из тупика…»

20 октября на 20 октября: на заседании Шуйского Совета рабочих и солдатских депутатов: «…Буржуазия готовит удар в спину революции… Нужно встать всем во весь богатырский рост и показать свою силу…»

Тут же рабочие города объявили стачку. Фрунзе по несколько раз в день выступает на рабочих (в том числе стихийных) собраниях, митингах, напоминая, подчеркивая, что «буржуазия не отступит без боя, ибо она не сдалась, а просто затаилась и ждет удобного случая для расправы с революцией…»

Геннадий ШУТОВ

Окончание следует