Газета № 43 (556) 14 ноября 2007 года
К 90-летию Великой Октябрьской социалистической революции
Хроника 1917 – 1918 годов: день за днем.
Документы, свидетельства, факты …
Раздел ведет Геннадий Шутов
Продолжение. Начало в номере за 7 ноября.
2. «Это не политика большевиков,
а политика большинства народа..»
В полночь на 29 октября (11 ноября) Ленин в штабе Петроградского ВРК на третьем этаже Смольного.
Из воспоминаний В.А.Антонова-Овсеенко: «- Ну, как у вас? Что нового? Я подробно докладываю Ленину о положении… Керенский с Красновым угрожают Царскому Селу, Павловску, Пулкову…»
Из воспоминаний Н.И.Подвойского: «…Ленин впился в карту… потребовал объяснений, почему этот пункт не охраняется, почему тот пункт не охраняется, почему предлагается тот шаг, а не иной, почему не разработана такая-то позиция…»
Из воспоминаний В.А.Антонова-Овсеенко: «…Угроза серьезна, ибо у нас слабо с артиллерией. Путиловцы обещали изготовить к бронепоезду бронеплощадку с зенитными орудиями, да что-то все их нет. Ленин проявляет нетерпение: «А вы уверены, что выполнят?» - «Не мешало бы подтолкнуть… Можно съездить и подтолкнуть заодно». Легко соглашается… В открытом автомобиле Ильич почти совсем замерз, когда, наконец, подкатили к Путиловскому заводу. Пробираемся дворами в помещение фабрично-заводского комитета… Толково разъясняют, что делается и в чем задержка... Мы молчим дорогой, возвращаясь в Смольный. Ильич успокоен…»
Эсеро-меньшевистский Исполнительного комитета Всероссийского союза железнодорожников («Викжеля»), прикрываясь фразами о «нейтральности» направил Совету Народных Комиссаров телеграмму № 1163. в которой ультимативно потребовал приостановки военных действий. А также (начисто игнорируя тот факт, что еще при создании рабочего и крестьянского правительства большевики предлагали левым эсерам войти в его состав, на что сами левые эсеры ответили отказом) включения в правительство представителей других социалистических партий. В противном случае «Викжель» угрожал всеобщей железнодорожной забастовкой.
В 2 ночи 29 октября (11 ноября) по команде «Комитета спасения родины и революции» Гоца-Полковникова юнкера захватывают телефонную станцию.
Джон Рид: «…Перед самой сменой караула на станцию явилась рота юнкеров, переодетых в форму Семеновского полка. Они знали большевистский пароль и совершенно беспрепятственно сменили караулы… Контрреволюция началась… Казаки под колокольный звон всех церквей вступили в Царское Село, причем сам Керенский ехал на белом коне. Боя не было. В 7 утра Керенский послал 2-му Царскосельскому стрелковому полку приказ сложить оружие. Солдаты ответили, что соблюдают нейтралитет, но разоружаться не желают. Керенский дал им десять минут на размышление. Это озлобило солдат: вот уже восемь месяцев как они сами управляли собой через свои полковые комитеты, а теперь опять запахло старым режимом. Через несколько минут казачья артиллерия открыла по казармам огонь. С этого момента в Царском не осталось ни одного «нейтрального» солдата… На рассвете сильные отряды юнкеров заняли военную гостиницу и телеграф, но после боя были выбиты… Телефонная станция была осаждена матросами, которые залегли за баррикадами из бочек, ящиков и листов жести…
Время от времени мимо них проезжал автомобиль под флагом Красного Креста. Матросы не трогали его… Альберт Рис Вильямс (американский журналист, друг Дж.Рида – «СП») был на телефонной станции. Он уехал в автомобиле Красного Креста, якобы наполненном ранеными. Покружив по городу, автомобиль боковыми улочками добрался до штаб-квартиры контрреволюции – Михайловского юнкерского училища. Во дворе училища находился французский офицер, который, по-видимому, распоряжался всем происходившим. Таким путем, на телефонную станцию доставлялись боеприпасы и продовольствие. Десятки таких автомобилей якобы Красного Креста служили юнкерам для связи и снабжения…»
В Москве с утра революционные войска начали наступление на юнкеров и буржуазной (белой) гвардии по нескольким направлениям.
Из воспоминаний Н.И.Подвойского: «Часов в 12 Ленин явился ко мне в штаб и потребовал, чтобы ему поставили в моем кабинете стол, и заявил, что он хочет все время быть в курсе событий... Ему казалось, что работа идет медленно, нерешительно, неэнергично и он принялся вызывать сам в свой кабинет с заводов и информировался у них о состоянии вооружения рабочих, что можно вообще получить от них для обороны… Но чем чаще Ленин посещал свой кабинет, куда беспрерывно вызывались по его приказу всевозможные работники, тем более… этот параллелизм работы страшно нервировал меня. Только на следующий день оценил значение параллельной работы Ленина: в чрезвычайный момент он доводил концентрацию мысли, сил и средств до крайних пределов…»
К полудню отряды красногвардейцев и революционных солдат освободили телефонную станцию от юнкеров.
В Москве революционные части и заняли почтамт и главный телеграф, Курско-Нижегородский и Александровский (ныне Белорусский – «СП») вокзалы, Симоновский пороховой склад, Крымскую площадь.
В Петрограде к 17 часам разоружены юнкера Николаевского училища.
Джон Рид: «…во Владимирское юнкерское училище явился отряд солдат, матросов, красногвардейцев и потребовал от юнкеров сдачи оружия в двадцать минут. Юнкера ответили отказом. Через час, подготовившись, они попытались выступить, но были отбиты сильным огнем… Советские войска окружили училище и начали обстрел. Юнкера по телефону просили помощи. Казаки ответили, что не решаются выступить, так как перед их казармой расположился сильный матросский отряд с двумя орудиями… Юнкера подняли белый флаг: они готовы сдаться, если им гарантируют безопасность. Обещание было дано. Около двухсот юнкеров отправили в Петропавловскую крепость. Чтобы не привлекать внимания толпы, группами по нескольку человек… Павловское училище было окружено и сдалось без сопротивления. Большинство юнкеров-михайловцев сражалось на улицах…»
В Смольном на совещании 40 представителей воинских частей Петроградского гарнизона В.И.Ленин несколько раз берет слово по вопросам повестки дня. Из протокольной записи:
О текущем моменте: « …Попытка Керенского - это такая же жалкая авантюра, как попытка Корнилова… Мы не можем ждать и не можем ни одного дня терпеть восстания Керенского. Если корниловцы организуют новое наступление им будет отвечено так же, как сегодня ответили на восстание юнкеров. Пусть юнкера пеняют на себя… Мы не можем потерпеть победы Керенского: тогда не будет ни мира, ни земли, ни свободы. Я не сомневаюсь, что петроградские солдаты и рабочие, только что завершившие победоносное восстание, сумеют подавить корниловцев. Сорганизовавшись, мы сумеем обеспечить себе победу… На фронте за Керенским нет никого… Громадное большинство крестьян, солдат и рабочих стоит за политику мира. Это не политика большевиков, вообще не политика «партийная», а политика рабочих, солдат и крестьян, т.е. большинства народа ...»
О вооружении частей: «… тов. Ленин : в частях много единства и подъема… Вам самим надо взяться за дело, самим проверять каждое действие, сделано ли то, что поручено, снеслись ли с рабочими организациями и проч. Рабочие вам придут на помощь … »
О водворении порядка в городе : «… тов. Ленин : Вполне присоединяюсь к высказанному мнению: долю труда по охране города должны взять на себя рабочие. В этой совместной работе солдаты будут учить рабочих владеть оружием…вам нужно слиться с рабочими…»
Совещание единогласно приняло воззвание к солдатам Петрограда с призывом к борьбе за завоевания революции.
Художественная историческая комиссия во главе с В.А.Верещагиным, проведя тщательное обследование всего Зимнего дворца, оценила весь нанесенный ему ущерб (с учетом похищенного из ранее упакованных к перевозке в Москву ящиков в Комендантском подъезде) в ночь с 25-го на 26-е октября (с 7-го на 8-е ноября) в 2 миллиона рублей. Опровергнув утверждения буржуазных газет о «разгроме» дворца «разграблении его на 500 миллионов.
В Эрмитаж, Зимний, Таврический, Мариинский дворцы, Аничков дворец и Публичную библиотеку прибыли назначенные Военно-революционным комитетом комиссары и приступили к обязанностям по обеспечению сохранности, как зданий, так и имеющихся в них художественных коллекций.
В Москве к 6 вечера очищена от юнкеров и белогвардейцев Таганская площадь. Развернулись бои на Остоженке и Пречистенке.
Джон Рид: «…Целый день во всех частях Петрограда шли стычки между юнкерами и красногвардейцами, битвы между броневиками… Железные ставни магазинов были опущены, но торговые дела шли своим чередом. Даже кинематографы с потушенными наружными огнями работали и были набиты зрителями. Трамваи ходили как всегда… Телефон действовал… А новый ЦИК рассматривал декреты и постановления, непрерывно поступавшие к нему из Совета Народных Комиссаров, заседавшего этажом выше. Были рассмотрены порядок утверждения и опубликования законов, закон о 8-часовом рабочем дне, и предложенные Луначарским «Основы системы народного образования». В остальных помещениях в Смольном почти пусто…
В городской думе престарелый городской голова (Шрейдер – «СП») взошел на трибуну: «…Я только что узнал, что все заключенные в Петропавловской крепости находятся в величайшей опасности. Большевистская стража раздела донага и подвергла пыткам 14 юнкеров. Один из них сошел с ума…» Слова попросила Вера Слуцкая, член думы от большевиков: «Это ложь и провокация. Рабочее крестьянское правительство, отменившее смертную казнь, не может допустить подобных действий. Мы требуем немедленного расследования этого сообщения; если в нем есть хоть малейшая доля истины, правительство примет самые энергичные меры…» Тут же была назначена особая комиссия во главе с самим городским головой. Она отправилась в Петропавловскую крепость. Мы (журналисты – «СП») пошли вслед за комиссией, а в это время дума избирала другую комиссию – для встречи Керенского…»
В Москве к 9 вечера от юнкеров очищена Центральная телефонная станция. Кремль и прилегающий к нему центр Москвы по-прежнему в руках юнкеров и белогвардейцев. Московский Военно-революционный комитет обратился к Советам ряда городов с призывом направить вооруженные подкрепления. «Викжель» ультимативно требует прекратить боевые действия в Москве, в противном случае немедленно начнет всеобщую забастовку железнодорожников. Московский ВРК соглашается на перемирие. Рябцев телеграфирует воинским частя в Калуге немедленно прибыть с броневиками в Москву на помощь.
Джон Рид: «…В Петропавловской крепости комендант – молодой унтер-офицер с рукой на перевязи, под глазами глубокие круги от бессонницы – на мой вопрос: не будет ли разрешено навестить заключенных, сердито ответил: «Нет! Больше я не могу их беспокоить. Впрочем, ведь большинство юнкеров уже выпущено, а остальные будут освобождены завтра». – «В таком случае, не будет ли разрешено поговорить с думской комиссией?» - «Они еще там, в зале». Подойдя к городскому голове, я сказал: Не будете ли вы любезны официально сообщить результаты вашего расследования?» И услышал: «Во всех этих сообщениях нет ни малейшей доли истины… Что до юнкеров, то ни одному из них не нанесено ни малейшего ранения…»
Наступала ночь. На Невском не было почти ни души, только против Казанского собора толпа: несколько рабочих, несколько солдат, а все остальные – торговцы, чиновники и им подобные – продолжала бесконечный разговор. «Ленин не заставит немцев заключить мир!» - кричал кто-то. Молодой человек с жаром возражал: «А кто виноват? Все Керенский ваш, проклятый буржуй! К черту Керенского! Не хотим его! Хотим Ленина!...»
В ночь на 30 октября (12 ноября) Керенский принял делегацию «Викжеля» и на ее предложение о перемирии заявил, что ему нужно посоветоваться со всеми, кто его поддерживает.
30 октября (12 ноября). Из протокола общего собрания 89-го пехотного запасного полка в Шуе : «Заслушав ораторов о Московских событиях, собрание единогласно постановило помочь революционным войскам и революционному народу, защищающему революцию и свободу всего народа и революционные комитеты… решили идти к ним на помощь, не останавливаться ни перед какой опасностью и быть готовыми в любое время к выступлению по зову своих избранных представителей».
Из распоряжения народного комиссара просвещения А.В.Луначарского: « Именем Правительства Республики предписываю:
1…объявить Зимний дворец государственным музеем наравне с Эрмитажем.
2. Дворцовому управлению исполнять по-прежнему свои обязанности.
3. Предоставив корнету Покровскому военную комендатуру, поручить общее заведование Зимним дворцом полковнику Ратиеву…
4. Предложить Художественной исторической комиссии под председательством В.А.Верещагина продолжать работы по приемке и описи имущества бывшего дворцового ведомства».
Газеты напечатали, радио передает подписанное Председателем Советского правительства Владимиром Ульяновым (Лениным) обращение: « Всем. Всем. Советское правительство принимает все меры к тому, чтобы предупредить кровопролитие. Если избегнуть кровопролития не удастся, если отряды Керенского все же начнут стрелять, Советское правительство не остановится перед беспощадными мерами подавления керенско-корниловского похода…»
Джон Рид: «…Возвращаясь вечером по Знаменской площади, заметили необычную толпу, напиравшую на Николаевский вокзал. Здесь было несколько тысяч матросов, над которыми вздымалась щетина ружейных штыков. Член Викжеля, стоя на ступеньке, молил: «Товарищи, мы не можем везти вас в Москву. Мы нейтральны. Мы не перевозим никаких войск. Не можем мы везти вас в Москву, где идет ужасная гражданская война…» Площадь кипела и гремела негодованием. Матросы начинали подвигаться вперед. Вдруг в здании вокзала открылась другая дверь. В ней стояло двое или трое кондукторов, кочегар или кто-то еще. «Сюда, товарищи! – кричали они. – Мы повезем вас в Москву, во Владивосток – куда хотите! Да здравствует революция!»
В ночь на 31 октября (13 ноября) Московский ВРК объявил о прекращении перемирия и призвал революционных солдат и красногвардейцев к решительным действиям, а подмосковные районы помочь добровольцами, транспортом, оружием, военным снаряжением…
Из Приказа № 1 частям Пулковского отряда 31 октября, 9 ч.38 м. пополудни: «После ожесточенного боя части пулковского отряда одержали полную победу над силами контрреволюции, которые в беспорядке покинули свои позиции и отступают к Павловскому 2-му и Гатчине. Приказываю пулковскому отряду занять Царское Село и подступы к нему, особенно со стороны Гатчины. Затем продвинуться дальше, занять Павловское… и захватить линию железной дороги до станции Дно… Главнокомандующий войсками, действующими против контрреволюционных отрядов Керенского, подполковник Муравьев».
Джон Рид: «…Что случилось? Всего два дня назад по окрестностям Петрограда бесцельно бродили беспорядочные, лишенные руководителей команды. У них не было ни продовольствия, ни артиллерии… Что сплотило эти массы красноармейцев и солдат в армию, подчиняющуюся своему выборному командованию, способную выдержать и отразить удар артиллерии и казачьей конницы?.. Ко всем атакованным ими пунктам сами собой стекались огромные массы охваченных гневом людей. Их встречали комиссары, указывавшие, какую позицию занять, что делать. Это была их битва за их собственный мир; командиры были избраны ими самими. В тот момент все многообразные и разрозненные проявления воли многих слились в одну волю… Участники этих боев рассказывали мне, как сражались матросы: расстреляв все патроны, они бросались в штыки: как необученные рабочие ринулись на казачью лаву и вышибли казаков из седел; как в темноте какие-то неизвестно взявшиеся толпы народа внезапно, как волны, обрушились на врага… казаки дрогнули и побежали, бросая артиллерию. Пролетарская армия двинулась вперед длинным, изломанным фронтом и ворвалась в Царское, не дав врагу времени разрушить правительственную радиостанцию. Теперь станция метала в мир торжествующие гимны победы: «Всем Советам рабочих и солдатских депутатов. В ожесточенном бою под Царским Селом революционная армия наголову разбила контрреволюционные войска Керенского и Корнилова… Да здравствует революционная армия!» Рано утром я пошел в Смольный... Вдоль стен на полу спали люди. Взлохмаченные, немытые люди – рабочие и солдаты, перепачканные и забрызганные грязью, погруженные в тяжелый сон. На многих были разорванные и окровавленные повязки. Тут же рядом валялись винтовки и патронные ленты. То была победоносная армия пролетариата…»
В Москве начался артиллерийский обстрел опорных пунктов белогвардейцев. Начинался последний и решительный штурм…
