Газета № 16 (578)     16 апреля 2008 года

Объявлено о проведении второго «международного кинофестиваля «Зеркало» памяти Андрея Тарковского в конце мая. Почему так срочно? Из чисто прагматических соображений. На конец же мая намечен и День города Иваново, к которому мэрия старается хотя бы более-менее почистить, прибрать центральную (обо всем остальном, что находится за пределами городского ядра речи не идет) часть областной «столицы», то самое время пригласить и «кинобогему», в которой отношение к А.Тарковскому, какие бы дифирамбы его творчеству не пели, самое противоречивое, если не сказать непримиримое. А тут еще в Италии впервые вышли в свет на русском языке дневники А.Тарковского «Мартиролог», которые не столько примиряют, сколько с новой силой обостряют споры и суждения о Тарковском не столько, как о художнике, сколько как о человеке.

ИСПОВЕДЬ И ПРОПОВЕДЬ
О беспощадности дневников
Андрея Тарковского «Мартиролог»

Валерий КИЧИН

…При всех ужасах советской системы кинопроизводства рискну напомнить, что именно в ее рамках Тарковский снял большие, постановочные, дорогие фильмы. Он состоялся как художник благодаря этой системе – но и жестоко страдал от нее. И эти страдания отражены в его дневниках, которые он озаглавил «Мартиролог» - «Книга страданий»…

Тарковский писал дневник для себя и, по всем признакам, не собирался его публиковать. Это можно понять: тот образ большого художника, который сложился в результате просмотра его фильмов, теперь предстает в ином свете. Это книга, которая ворошит все Советская киноиндустрия, как и любая советская структура, зиждилась на подозрительности и на том, что называли партийной бдительностью. Государство было и заказчиком, и продюсером, оно платило деньги и диктовало свои условия. И вот на «Мосфильме» идет заседание худсовета, обсуждается только что снятый «Солярис»…. Тарковскому предлагают: 1. Прояснить образ земли будущего – в фильме неясно, каким оно будет. 2. Нужно показать пейзажи планеты будущего. 3. Уточнить, из какой формации летит Кельвин – из социализма, коммунизма или капитализма. 4. Изъять концепцию Бога. 5. Изъять концепцию христианства. 6. Изъять исполнителей-иностранцев. 7. Сократить самоубийство Хари. 8. Сократить сцены в кровати. 9. Убрать кадры, где Крис без брюк. 10. Зритель ничего не поймет.

Вывод Тарковского: «Сдохнуть можно, честное слово!.. Боже мой, какими же надо быть кретинами, чтобы сделать подобные замечания!»

…Худсоветы – будни тех времен. И входили в них не кретины, а люди знаменитые, часто талантливые. Но был обязательный ритуал: худсовет должен давать поправки, следить, чтобы не просочилась чуждая идеология…. Внутри системы – тяжело, унизительно, гнусно. За 18 лет в этой системе Тарковский снял только 5 фильмов. Без этой системы, как ясно сегодня, кино превращается в дополнение к жбану пепси и кульку попкорна…

СССР принято сравнивать с концлагерем. Пусть так. Но люди продолжали жить… и у каждого была своя правда. Максималист Тарковский признавал только одну правду – свою. Ему вряд ли стало легче за границей – там больше свободы, но и там у каждого свой интерес. А он из тех людей с обнаженными нервами, которые ад носят с собой. Из его дневников это становится абсолютно ясно.

Второй шок – это открытия в самом Тарковском… От страницы к странице видишь, как человек становится подозрителен, как он от всех ждет предательства. Так в предателях оказались многие, с кем он работал и кому, в общем-то, обязан: прекрасные операторы Вадим Юсов и Георгий Рерберг, художник Николай Двигубский. Первый принес с собой изобразительное решение всех ранних картин Тарковского, второй снял ему «Зеркало», а третий нашел изобразительное решение для «Зеркала». И вот – предатели.

Дневник изумляет беспощадностью автора. Раскрываются те стороны натуры Тарковского, которые он и не скрывал в быту, заслужив репутацию человека колючего и неудобного, но наедине с дневником он буквально спускал их с цепи. Его многое раздражало, и дневник был для него подобием того японского болванчика, которого можно хорошенько отдубасить и так унять свою ярость.

В дневниках достается Сергею Герасимову, Марку Захарову, Марлену Хуциеву, Станиславу Ростоцкому, Юлию Райзману, Глебу Панфилову, Иосифу Хейфецу, Владимиру Наумову… Если посмотреть список людей, которых автор называет «завистливыми бездарностями», то в нем окажется почти весь наш кинематограф, за очень малым и далеко не всегда лучшим исключением. Сергей Бондарчук – «Ну что за мерзавец!». «Гамлет» Козинцева – до чего же ничтожно!» А в театре? «Вчера был на Таганке. «Мастер и Маргарита». Ужасно. И ни одного актера». В литературе: «Прочел Гумилева – какой бездарный и претенциозный субъект!» Не лучше и на Западе: Дзефирелли – чудовищно. Антониони – очень слабо. Ангелопулос – ужасно. «Гордон Крэг претенциозен и глуп». «Не нравится мне этот Джек Николсон – витрина». «Амадеус» Миклоша-Формана: 8 «Оскаров» - и так бездарно». Я много читал дневников – и нигде не встречал такого количества брани. Ощущение, что автор страдал комплексом лютой ненависти к коллегам, более обласканным зрителем и властями. И это тоже – реальный Тарковский. Строки из дневника: «Прочел «Казанский университет» Евтушенко. Какая бездарь! Мещанский авангард. Жалкий какой-то Женя. Кокетка. Однажды подошел ко мне в ВТО: «Почему ты такой жестокий, Андрей?»

С этим же вопросом я обратился к хорошо знавшей Тарковского, работавшей его ассистентом на фильмах «Солярис», «Сталкер», «Зеркало», ныне вице-президенту Международного фонда Тарковского Марианне Чугуновой. Ее объяснение звучит убедительно: «Да, часто он бывал нетерпимым. Но досаду свою на коллег выливал в дневнике. А коллеги же – очень многие – предпочитали это делать в директорском кабинете студии. Мне кажется, первое предпочтительней. Тарковский был достаточно беспощаден к себе – почему же он должен был щадить других?»

Да, Тарковский был труден и по отношению к себе – это правда. «Кажется, - пишет он, - «Сталкер» будет моим лучшим фильмом. Это вовсе не значит, что я высокого мнения о своих картинах – они суетливы. Просто другие делают картины во много раз хуже».

Эта гордыня заставляла его тщательнейшим образом подсчитывать свои призы и премии. Он их выписывает в столбик – зачем? Любоваться? Еще раз доказать себе очевидное: на родине его недооценивают. Несколько раз он пишет о том, что Бергман назвал его первым режиссером мира – лучше, чем Феллини. Это уже, конечно, самоубийственная ситуация. Ну, кто первее из режиссеров – Феллини, Бергман, Антониони, Эйзенштейн, Тарковский? Но это же не рысаки на скачках.

Все эти фантомные боли принимали мистический характер – Тарковский видел много снов и все их исправно записывал в дневник. Он чувствовал «руку Бога» на своем затылке – и об этом писал тоже. И вот итог, почти неизбежный: «Один я. Совсем один. Я чувствую это страшное смертельное одиночество, и это чувство становится все страшнее, когда начинаешь понимать, что одиночество – это смерть. Меня все предали или предают».

В книге находишь разгадку многому, что занимало во время просмотра картин Тарковского. Меня всегда удивляло, что в них самое слабое место – актеры. Даже в самых драматичных эпизодах мешают пустые глаза героев. Известен метод Тарковского: не говорить актеру, что ему сегодня надо играть. И не давать читать сценарий. От актера требовалось: надо повернуться так, и так взглянуть, и так вздохнуть - а все вместе сложится в образ на монтажном столе. Объяснение в дневниках: «Актеры глупы. В жизни не встречал умного актера», Станиславский сделал законом полное знание актером своего героя – его судьбы, мотивов, которыми он управляется. Очень необходимая штука. Без нее у актера и возникают пустые глаза. Но, читаю в дневнике: «Станиславский – идиот и графоман».

Дневники Тарковского «Мартиролог», конечно, - и обвинительный акт». Но было бы примитивно думать, что только советскому режиму. Вообразим Тарковского в России сегодня – работающим и процветающим. У вас это получается? У меня – нет. Сегодня процесс оболванивания людей зашел уже так далеко, что на многих эфирных каналах в черные списки попали такие «ненужные» народу люди, как Чайковский, Глинка, Рахманинов, а Оксана Пушкина там более персона грата, нежели ее однофамилец из ХIХ века. И я не уверен, что если бы сегодня юный Тарковский захотел снять «Иваново детство», он бы не осуществил эту странную затею. И уж точно он не снял бы ни «Зеркала», ни «Сталкера» - денег бы не дали. Поэтому выход его дневников, я думаю, должен подвигнуть на разговор не о том, какие ужасы нес в себе советский режим. Важнее задаться вопросом: «Что с нами происходит?» («Российская газета») …

«РЕЦЕНЗИЯ» НА РЕЦЕНЗИЮ. Если не обращать внимания на слова про «ужасы советской системы», от которой «все так жестоко страдали», про «СССР - концлагерь», про «зиждившиеся на подозрительности» советские структуры и прочие обязательные «фишки» для желающих печататься в «РГ» и прочих подобных ей официозных изданиях нынешнего режима, во всем остальном приведенная выше статья абсолютно точна в главном – «если бы сегодня юный Тарковский захотел снять «Иваново детство», он бы не осуществил эту странную затею и уж точно он не снял бы ни «Зеркала», ни «Сталкера», что именно благодаря «ужасной» советской системе кинопроизводства» Тарковский снял большие, постановочные, дорогие фильмы, и благодаря этой системе и состоялся как художник.

И тем фальшивее (и это раскрывает «Мартиролог») потуги представить Андрея Тарковского как «жертву советского тоталитаризма». Если он и «жертва», то собственного сверхэгоизма. И, сам себя, сделав «изгнанником», променяв родину на заграницу, где считал «больше свободы», Тарковский, оплевав в дневниках все и вся, сам себя привел к неизбежному итогу и признанию: «Один я. Совсем один. Я чувствую это страшное смертельное одиночество, и это чувство становится все страшнее, когда начинаешь понимать, что одиночество – это смерть».

И по приведенным в рецензии фрагментам из «Мартиролога» понимаешь, почему в атмосфере «одиночества» прошел в прошлом году в Иванове и приуроченный к 75-летию Андрея Арсеньевича кинофестиваль «Зеркало». Когда завлеченные на его открытие «наиболее почетные» гости (Олег Янковский, Николай Бурляев…) сразу же после прохода по ковровой дорожке «съехали» из Иванова. И остались те, кому все равно было, где провести время, имея при том гостеприимные и харч, и кров, и обиход. И наивно полагать и надеяться, что публично высеченные инициаторами издания дневников «предатели», как и актеры (те же Янковский и Бурляев, Солоницын, Банионис, Лапиков, Терехова…), в которых Тарковский «не встречал умного», оставят это без внимания и личных выводов.

Оценивая прошлогоднее «Зеркало», ивановский «тарковсковед» Евгений Борзов назвал его «чересчур помпезным». Да ради помпезности его и инициировал и продавил поклонник московской «богемы», а ныне по «совместительству» и нынешний ивановский губернатор. И жить «Зеркало» в Иванове будет ровно столько, сколько этот губернатор будет править Ивановской областью. «Съедет» он из области и вместе с ним уедет и этот «цирк».

Геннадий ШУТОВ.